HARPER MEYER // ХАРПЕР МЕЙЕР
LYDIA GRAHAM
ученица старших классов

             Я начал смекать, что возраст — это кое-что!
17 | 13 февраля 1973 года.

             Душу надо содержать в опрятности.

     упражнение один // НЕ УДИВЛЯЙСЯ, КОГДА ПРИДУТ ПОДЖИГАТЬ ТВОЙ ДОМ

Собака у нашего соседа появилась недавно, но уже стала злая. До этого была другая, но тоже – злая. Отец задушил ее, когда она стала лаять просто так, по ночам, а у него не получалось ее заткнуть. Эту тоже задушит. У нее бело-розовая пасть, красные маленькие глаза. Когда он бьет ее, собака становится злее. Бросается на чужие тени, жрёт земляные комья и ждет, когда порвется ее поводок. Когда он бьет ее, от него плохо пахнет – мама говорит, что он алкоголик. Это значит, что он много пьет. Наш отец тоже пьет, но немного. Когда наш сосед бьет свою собаку, собака скулит. Скоро она начнет скулить постоянно. И тогда он возьмет новую, до тех пор, пока и она не сломается.
Когда он уходит, мы подкрадываемся поближе и разбиваем камнем лобовое стекло его старой машины. Собака злится, длины поводка не хватает. Наши руки полностью поместились бы у нее во рту. Мы улыбаемся ей. Набираем еще камней и бьем боковые.
    Первое правило: обижать животных нельзя.
Остаток дня мы прячемся в заброшенном амбаре на другом краю улицы.

Никому, кроме нас, быть в амбаре нельзя. Когда мы возвращаемся, нас уже ждет толстый Джо. Вокруг него разбросаны страницы из книг, которые мы приносили сюда из нашего дома. Он бросает в нас обслюнявленные персиковые косточки и смеется. Когда он смеется, слюни брызгают из его рта. Иногда они стекают на его воротник вместе с потом. Папа тоже смеется над ним. Говорит, у него свиное лицо. Вырожденец. Вырожденец – это когда твои родители все время болеют и пьют. И дедушки. И прадедушки.  Травят землю Хей-Спрингс своим присутствием. Здесь таких много. В каждом что-то не так, неправильно, некрасиво. У кого улыбка глупая, у кого не хватает пальца. Толстый Джо и глупый, и некрасивый. Бегает он тоже плохо: начинает задыхаться, густо краснеть и заваливаться на правый бок.
Когда он падает, мы догоняем, смеемся и бьем его. Толстый Джо начинает плакать, говорит, что мы злые. Что это значит – злые? Мы останавливаемся, чтобы уточнить, но он вырывается и скрывается за холмом. 
    Второе правило: не суй своего носа, куда не следует.
Через несколько лет семья толстого Джо уезжает, он остается с бабушкой, следить за домом. Слюна из его рта капает на воротник.

В амбаре мы упражняемся. В амбаре можно прятаться, когда приходят «дни молчания», «дни-без-улыбок», «дни-без-слез» и «дни-без-еды». Уходим мы туда рано, до того, как папа отправится на работу, а мама оставит завтрак. Когда возвращаемся, уже начинает светать, а мама и папа зачем-то ждут нас с включенным светом. Они кричат и размахивают руками, смешно и бессмысленно, как куклы-перчатки. Мы видели таких в городе, но папа не разрешил остаться смотреть.
В амбаре мы кричим друг на друга, чтобы привыкнуть к оскорблениям и перестать обижаться. Бьем, чтобы привыкнуть к боли. Бить нужно изо всех сил, а плакать нельзя. Поэтому мы не плачем, когда мальчишки-из-за-холмов попадают в нас вишневыми косточками и камнями. Они поколениями приходят из-за холмов для того, чтобы ввязываться в драки с младшими. Рыжие, веснушчатые и босые, с грязью и ссадинами на подбородке. Их злит, как и папу, когда они видят, что мы не пугаемся, а смеемся. Тогда они начинают толкаться и шуметь, но мы только переглядываемся и улыбаемся: глупые. Мы знаем, как говорить так, чтобы никто ничего не понял.
Сумасшедшие, бормочут они.
Ненормальные, отмахивается папа и хлопает дверью.
     Третье правило: не будь слабее других.
Мама осматривает носы, разбитые мальчишками-из-за-холмов, выдает нам одинаковые зубные щетки и отправляет спать.

     упражнение два // ПОКОЙ БЕССИЛЕН ПЕРЕД КАМЕННОЙ СТЕНОЙ

Велосипед у Харпер спустя два года все еще новенький, ярко-желтый. На первом этаже у стены стоит другой, такой же, только целее и чище. Харпер не катается  на нем и каждый раз, когда выходит из дома, стирает с него полоску пыли осторожным движением. У ее велосипеда немного расшатаны тормоза, колеса погрызены бульдогом из дома напротив. На нем все еще можно объехать весь Хей-Спрингс (вдоль и поперек), кукурузные поля (и даже через них, если помнить тропы), добраться до автозаправки (в половине пути до города) и даже до соседнего городка (если захватить с собой сэндвич, орехи и молоко). 
Веснушчатые дети, когда она проезжает мимо, пытаются попасть камнями в колеса и кричат вслед что-то обидное. Они знают, что Харпер не стоит любить: каждый раз, когда он проезжает рядом, их матери хмурятся и цедят что-то неодобрительное.

Харпер пятнадцать. Харпер помнит: Тома, Кевина, рыжего Ли, мистера Эллиота, Дугласа, Гарри и Фредди; ищет оставшиеся имена – не выходит. Многих не помнит и не хочет запоминать.
В школе помнят намного лучше. На нижнее белье Харпер спустила сперму вся футбольная команда - основной состав и даже скучающие запасные. То, что выдумывают, Харпер позже реализует на практике, только – немного смелее. После уроков старшеклассники затаскивают ее в раздевалку, держат за руки, стаскивают футболку, чтобы посмотреть на грудь. Харпер упрашивает отпустить себя для того, чтобы раздеться полностью. Улыбка и смех не требует от нее никаких усилий.

Дома Харпер старательно отмывается от них, не желая оставить на себе ни одного запаха, ни одного слова, ни одного следа. Их присутствие кажется бессмысленным и словно бы усеченным – Харпер уверена, что если простучать их, то в воздухе повиснет лишь глухой звук. Она отворачивается от них, закрывает глаза, выстригая голоса и очертания лиц, словно это поможет восстановить в памяти одну давно позабытую стену. 
 
Харпер пятнадцать. Харпер – это Том, Кевин, рыжий Ли, мистер Эллиот, шлепки учителя по физкультуре, надпись «шлюха» на двери шкафчика, размазанная по лицу помада, кукурузные хлопья в кармане куртки, расцарапанные прыщи, синяки на внутренней стороне бедер и забытое на заднем сиденье белье. Харпер говорит так, словно училась этому по иностранному словарю, смеется избыточно громко и отталкивает с дороги прилизанную блондинку острым плечом. Ночью Харпер прикусывает пальцы изо всех сил, чтобы перестать заталкивать их в себя. Утром мама неодобрительно хмурится обгрызенным в кровь заусенцам. Наверное, маме кажется, что с ней осталась не та дочь – Харпер понимающе улыбается в ответ на ее разочарованный взгляд (сестра, конечно, была бы лучше). Если быстрее крутить педали, то она – всего лишь желтое размазанное пятно, кончики белых кроссовок и погнутый дорожный знак. Таких, как Харпер, тоже находят на обочинах или в мусорных баках («ты нарываешь, Мейер, слышишь меня?»). Когда старшеклассницы разбивают ей лоб о дверцу в кабинку туалета, она не сопротивляется и смеется.
Сестра, конечно, была бы лучше.

Харпер кривится («прекрати, ты пугаешь меня»), проговаривая это одним лишь движением тонкого рта. В школе, на уроке истории, она садится за последнюю парту и крепко стискивает бедрами дрожащие пальцы.

     упражнение три // ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВОЙНА

Харпер знает Хей-Спрингс наизусть. Людей узнает по домам, машинам, запискам на доске объявлений и заброшенным тайникам. Хей-Спрингс – весь как тайник, построенный детьми посреди поля шалаш, игрушечная фантазия. С каждым годом людей становится все меньше и меньше: окна темнеют, затихает собачий лай. Мама говорит, что Хей-Спрингс умирает: совсем скоро вместо домов здесь будет расти кукуруза, а все местные рассеются по Белвью, Омахе и Линкольну. Америку накрывает тень Всемирного торгового центра, зловещее торжество близнецов. Хей-Спрингс превращается в битый пиксель.

Еще один год школы, говорит мама, и ты, Харпер, тоже уедешь.
Харпер молчит, не зная, как забыть здесь и амбар, и воспоминания, и тайники. Дакота ведь должна вернуться сюда, где она будет ее искать? И не только Дакота.
Через несколько месяцев Харпер исполнится восемнадцать. Она разбивает наручные часы, выбрасывает их вместе с настенным календарем и размеченным ежедневником. Харпер хочет остаться здесь навсегда и надеется победить время.

Несколько лет назад перебирается в Белвью папа. Без Харпер, без мамы, с неясной перспективой развода и раздела собственности. Харпер приезжала к нему каждую вторую субботу (губы мамы белели и сжимались в тонкую ниточку). Он покупал мороженое со вкусом сахарной ваты, позволял выбрать любую книгу в крупнейшем из магазинов, потом – кинотеатр или просмотр фильмов на vhs-кассетах. С каждым годом тратить на Харпер каждую вторую субботу становилось проблематичнее: «знаешь, милая, она не хочет, чтобы я встречался с тобой. Я думаю, пока нам лучше больше не видеться, извини.
С тех пор Харпер больше не приезжает.
Харпер вырезает «мудак» на бампере его новенького форда и обещает себе, что когда-нибудь сделает то же самое с лицом его новой подружки.

Мама говорит, что Хей-Спрингс умирает.
Когда Харпер объезжает кукурузные поля на велосипеде, она почти уверена в том, что слышит их шепот и далекий, острозубый смех.
Хей-Спрингс не умирает – умирают дома, голоса соседей и местные магазины. Чем меньше их, тем Хей-Спрингс сильнее. Совсем скоро он станет настолько сильным, что сможет сам забирать их в тень полей. И, когда никого не останется, Харпер встанет на стул для того, чтобы перевести назад часы и навсегда перестать взрослеть.

В кармане мокро и липко — протек кусок испеченного мамой черничного пирога. Когда мама заворачивала его, у нее тряслись руки; потому и протек.
Дакота аккуратно выглядывает из-за угла соседнего дома, убеждаясь, что ее никто не заметил. И никто не вспомнит потом. В маленьких городах люди умирают со скуки, да и то — достаточно редко. Дети не умирают. Дети оставляют во дворах игрушечных динозавров, дома на деревьях, старые кассеты и перебираются в мегаполисы, оставляя на свое месте прогалины тишины.
То, что случилось с ее сестрой, попросту невозможно. В маленьких городах дети не умирают. Они засыпают на кукурузных полях и забывают вернуться домой. Ей — свернули шею и оставили за мусорными баками со спущенной юбкой.
Знакомые перебирают слова сочувствия слово камушки языком: как жаль, такая трагедия, какая дикость. Кто бы мог осмелиться на такое здесь?
Дакота видела, кто, но рассказывать не торопится. Мама и папа растерянно гладят ее по голове, забывают оставить завтра и проверить, во сколько она засыпает. Дакота выбирается через окно и находит его машину — Дакота знает его машину, а также знает, как и что именно нужно подрезать, если хочешь ее разбить. Папа ее научил.
   
— настоящее имя: Дакота Мейер;
— отец: Хьюго Мейер, 47 лет, автомеханик. Мать: Бетси Мейер, 44 года, библиотекарь. Оба родились и выросли в Хей-Спрингсе, развелись после смерти одной из своих дочерей;
— долгое и загорелое детство Дакота делила с сестрой-близнецом Харпер, от которой ни на шаг не отходила;
— безмятежный период закончился на безвременной смерти Харпер, оставившей этот грешный город в возрасте тринадцати лет. Вышло так, что Дакота стала невольной свидетельницей как смерти, так и предшествующих событий. Харпер была убита и изнасилована местным алкоголиком Кевином Фоссетом, славным только своим маргинальным поведением и отвращением к нему местных жителей. Дакоту Фоссет, разумеется, не заметил (в противном случае история закончилась бы несколько по-другому);
— Кевин Фоссет погиб ровно через неделю, разбившись на машине, на которой Дакота подрезала тормоза.
— Дакота о том, что стала свидетельницей изнасилования и смерти, ничего не рассказала, имя преступника не назвала. С тех пор выдает себя за погибшую сестру (в том числе и родителям), во что успешно верят все, в том числе и она сама;

             Сколько, говоришь, наград?

             И тянется нить.
Посылайте письма с трубкозубами.

Отредактировано Harper Meyer (2018-08-05 00:59:58)