[nick]шива [/nick][status]16 yo / гарпии / 0[/status][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/0016/ce/0e/320-1610536696.jpg[/icon]
Записка лежала на парте. Болезненно белый лист, аккуратно сложенный вдвое.

Четкая линия угла, как и красивый почерк с закругленными буквами могут сказать о личности адресанта. Внимание к деталям выдает некоторую степень высокомерной чопорности — девочка наверняка знает себе цену или с удовольствием обманывается этим. Ажурный почерк с неровным наклоном на правую сторону, он означает: я старалась, но не слишком. Он означает: тебе не стоит рассчитывать на многое, и уж тем более не стоит думать, будто все то, что должно, может или никогда не произойдет между нами хоть бы и в самом начале могло называться простым.

В классе шумно. Скрипят стулья, трещат парты, складываются и взлетают самолеты, гогочут рты. Быстрый перебор — так шестипалая лапа тасует колоду; протяжный и заунывный звук, методичный, как древняя китайская пытка — это, конечно, резьба по кости в самом разгаре, ебать же мой хуй, ну что за задроткое хобби. Сладкое посвистывание в гуще событий — кое-кто плюс бессонные ночи в подарок.

Попробуй вычленить больше или сдохни пытаясь.

Есть одно мнение на этот счет. Мол, эти звуки, они будут возникать и взрываться, наслаиваться друг на друга, типа как коррозийная корка; бороться за безусловное первенство до тех пор, пока площадь этого кабинетика не уменьшится вдвое или же сами стены не лопнут по швам. Теорема проста, как два пальца: пространство, в которое был помещен наш гарпийский брат, рано или поздно — пуф-ф! — и как не бывало, вот ты моргнул, а оно уже обглодано до самого сахарного хряща. Вкусно-хуюсно, прижа-ало, дальше — больше. Аппетиты растут, сколько ни дай — все мало, у нас здесь  натуральный вирусняк, типа испанка или черная плесень. Дела плохи, симптоматика цветет и пахнет: мусор, бычки, колюще-режущая боль (в спине, шее, где угодно, в затылке и бочине под ребрами). Возможен озноб, повышенная потливость, кровавый кашель и недержание, и еще, а дальше: хуй-возьми-хуй-разбери.

Учителя, вон, уж минут двадцать как за дверь выжало.

Шива, он сидит за третьей партой третьего ряда — нейтральная зона между галеркой и сонным отчаянием авангарда, и мусолит записку пальцами. Влево, вправо, обратно, смять — вещица-загадка, вещица-антистресс, он комкает ее, перебрасывая из ладони в ладонь, пока прикидывает варианты. Размышляет, примеряя к лицам одежки. Занятие, отдаленно напоминающее гадание, ребусы или одну из тех игр для разгона мозгов, маленькое детективное расследование только лишь для того, чтобы потешить это свое самолюбие. Умаслить, разогрев бока хорошенько.

Бумажка вверх, бумажка вниз.

Конечно, хочется думать, что на том конце провода эдакая киса, знаешь, типа Кармен Электра или юная Памела Андерсон, но если начистоту, то шансов маловато. Либо он плохо знает прекрасную половину Дома, либо его влажная фантазия отлично играет в прятки.

Вряд ли это кто-то из зверинца. Лучше всего в воображении рисуется змейка, но у этих общий рак сучьей матки или как эта болезнь называется, так что — динь-дон, динь-дон! — ставки сделаны, ставки в пользу шельм. В голове они, как одна, выстраиваются рядком, начиная вполне себе ебабельной восьмерочкой и заканчивая самой уны-ылой единицей.

Бумажка вверх, бумажка вниз.

Симпатичная бы наверняка написала имя. С другой стороны, как сказал поэт: самое главное, что должно быть в девушке — чувство собственного достоинства при постановке в коленно-локтевую.

Скромная, правильная девочка. Здесь замешано хорошее воспитание, прилежные мысли, цивильный внешний вид. Наверняка учеба с отличием, он бы сказал, образцово-показательная радость: собирает волосы в аккуратный пучок и исправно посещает занятия, а еще презирает мучное, предпочитая библиотеку кофейнику.

Шива, он подкидывает бумажку повыше. Сразу перехватывает в воздухе.

Девчонки, которые с готовностью опускаются на колени (как там бишь было? дуры набитые?) они-то уж точно не тратят себя на такие сложности. Не забивают голову ерундой. Не усложняют. Уж кто-кто, а они наверняка знают, чего хотят, когда устраиваются поудобнее, попутно расстегивая твою ширинку.

Другое дело девчонки, которым ты важен настолько, чтобы тратить свое время на поиски подходящих слов. Чтобы выводить твое имя красивым почерком. Важен настолько, чтобы заморачиваться, вникая в чужое расписание. Париться, как бы провернуть свое большое и чистое дельце, всерьез переживая за сохранность собственной тонкой-душевной.

Простое наблюдение.

Всего лишь жалкое наблюдение, а его брови, они уже ползут вверх, выдавая конкретную степень удивления. На какое-то мгновение, но глаза распахиваются шире. Губы растягиваются в легкой ухмылке с характерным призвуком, который ты вряд ли услышишь, и это — мера определенной заинтересованности. Маленькие жесты и неуловимые откровения, искренность на десятую долю секунды, микро-эмоции и твоя персональная карта всего самого лучшего. Между нами, но не обязательно зубрить географию, чтобы не быть топографическим кретином.

Полный комплект и все включено, стоит ему только вывернуть из-за угла.

Стоит бросить один только взгляд.

Назначенное время, назначенное место.

Двор пустой и безлюдный. Серое небо стекает в Дом, или сам Дом впадает в небо. Элли стоит, завернутая в тонкую курточку с подбитым опушком. Несмотря на разгулявшийся ветер, она не вжимает голову в плечи. Не растирает бока руками, то и дело переминая коленки. Само собой, не озирается по сторонам, что она, блядь, какая-нибудь уродка ущербная? Вся из себя достоинство, такая молодец, это похвально, нести себя так, чтобы остальным только и оставалось, что челюсть сворачивать. Да вы просто взгляните: прямая спина, уверенный взгляд. Расслабленный разворот и ее волосы, они лежат так, словно она контролирует их одной только силой мысли.

Он останавливается. Расстояние между ними — пара метров, что то вроде того.

Дальше: маленький перформанс.

Выразительный взгляд от макушки до самых сапожек — черная кожа блестит как новенькая. Шива, он очень надеется, что разыграл все как надо. Что этот его взгляд получился невероятно, обалденно, просто охуеть каким красноречивым. На самом деле, скромная цель: пусть Элли взбесится. Почувствует себя неловко. Остро захочет оттереть кожу с мылом. Жаль, не зальется краской — в последний раз они общались — погоди-погоди, дай вспомню

а, точно: хуй припомнит когда, — но даже так, вряд ли это возможно, измениться настолько.

—  Вааау, — отвечает Шива. Складывает руки в карманы. Голос пресный, как сама додумай что.

За записку пришлось побороться. Целое событие, мелочный ажиотаж мира, в котором и внеплановое падение швабры — уже весомый повод оживиться, это понятно, на их месте он бы и сам поучаствовал, перебрасывая бумажку с парты на парту и задыхаясь со смеху типа последний мудак. Игра с давно понятными правилами: оставляя аккуратно сложенную, прилизанную и вкусно пахнущую загадками-мармеладками записку прямо так, на общее обозрение и у всех на виду, нужно брать в расчет некоторые неизбежные метаморфозы. Например, что она наверняка заимеет собственное магнитное поле. Станет центром притяжения взглядов и интереса загребущих лап, будет жрать это внимание ложками до тех пор, пока не увеличится в размерах настолько, что и слепым, тупым и обдолбанным станет видно. Таков уж характер личных, только для двоих, секретиков: вечно им хочется греметь на всю округу, пока и дворовые кошки не взвоют.

Ушлое гоготание, не первой свежести шутки и ставшее классикой “у кого-то сегодня будет секс”. Так много вариантов, начиная с просто убогих и заканчивая откровенным бредом, типа: та, эта, пятая-десятая, Элли, Вендиго (фу-бля-ну-нет), Сипуха, инопланетяне.

ну ржака, мужики, ну хорррррррррррроооооооооош

но вот она ты.

ну что за ирония.

— Впечатлен. Така-ая честь, — говорит Шива. Он кладет руку на сердце: международный жест, означающий: "Я правда, знаешь, пиздец как удивлен, прямо сдохну сейчас от неожиданности, еще немного, и до сердечного приступа недалеко, дай только секунду, чтобы осмыслить всю широту жеста, ведь снизошла САМА!!!! С НЕБЕС, БЛЯДЬ, СПУСТИЛАСЬ или где там такие как ты обитают".

— Так надо было, да? Все правильно сделал? Оправдал ожидания? В обморок падать не буду, ты уж прости, — он делает шаг ближе, расслабленно перекатываясь с пятки на носок, а взгляд все гуляет: туда, сюда, обратно.