JOHN ESTEBAN GUILLAM // ДЖОН ЭСТЕБАН ГИЛЛЕМ
JAMES MCAVOY
мошенник

he wanted Cabala the ghetto demon // with its polythene bag full of ashes

             Я начал смекать, что возраст — это кое-что!
3 июля 1955 г., 35 лет.
             Душу надо содержать в опрятности.

no tengas miedo gatito¹. джонни неловко проводит руками по горячему животу кота - тот нежится на крыльце, залитом солнцем (гиллему горячо сидеть на нагретых деревянных половицах, а еще он боится, что бурая краска с половиц сильно нагреется, потечет и запачкает новые шортики с изображениями тома и джерри на кармашках). это последнее лето детства джонни - осенью придется идти в школу; бабушка заставляет его выписывать английский и испанский алфавиты, сидя на этом же крыльце (клеенка со стола липнет к локтям - по утрам он ест здесь арбуз и плюется косточками в бабушку, пока она настраивает радио: «...смена 48-звёздного флага США на 50-звёздный в результате присвоения аляске и гавайам, ранее бывших территориями, статуса штатов...»). suave gatito, tibio gatito². ребенок находит на пушистом хвостике кота репейник и выбрасывает за крыльцо, аккуратно отодрав - в клумбу с желтыми лантанами; ему, честно говоря, больше нравятся слепящие глаза пестротой гацании - это бабушка высаживает цветы, которые росли у ее дома в коста-дель-соль. бабушку он немного боится - она усаживает его к себе на колени и чуть-чуть растягивает щеки в стороны, придирчиво осматривая лицо: наклоняется близко (от нее пахнет чесноком и миндалем - наверное, снова готовила ахобланко, холодный суп, который она украшает зеленым виноградом - джонни кажется, что это не суп, а пюре) и хмурится, говорит, что он слишком белый, словно чужой. ojos azules³ - сказано быстро и с негодованием, будто смахивает муху с яблок. гиллем усыпляет бдительность кота, жмурящегося от удовольствия, приближает лицо к его пыльной шерстке на животике и с силой кусает за бок. лицо обжигает острая боль - коготки впиваются в пухлые слишком белые щечки, царапают виски и веки; джонни упрямо держит зубы сомкнутыми, но гудит приглушенным воплем от боли - в рот набивается длинная шерсть, которую он еще долго потом будет пытаться счистить с языка. ¡malo, chico malo!⁴ бабушка прибегает на визг животного и отдирает внука от кота - ребенок почти прокусил плоть, но сам пострадал куда больше (в качестве наказания на обработанные перекисью и йодом ранки никто не дует - терпи, раз такой жестокий, причинил боль - готовься получить её в ответ).

no tengas miedo gatito¹. получает в ответ пару рассерженных, недоумевающих глаз - хочется вцепиться в мягкое, холодное лицо, как в кошачий животик, и выгрызть их, сплюнув на пол вместе со склизким нервом. ребекка не понимает, что он говорит - и не надо; когда она молча ест серранито (подозрительно оглядывая этот сендвич со свининой, как и все, что проходит через руки джонни и попадает к мортимер; выпавшие ломтики ветчины так и остаются лежать на тарелке), кажется, что она не понимает ровным счетом ничего. когда он забирает её с сеанса - она садится на нагретое солнцем сиденье и неизменно закусывает одну щеку (она ненавидит этот кадиллак эльдорадо, потому что он куплен на её деньги и потому что в кабриолете не спрячешься от жары), ему кажется, что она понимает вдвое больше, чем он сам. дом, будто покрытый накипью, чужой и отторгает его: иногда гиллем чувствует себя домохозяйкой из пятидесятых, перестирывая постельное белье покойников (капельки темной крови на простынях ребекки - джонни где-то читал, что во время страшных потрясений, войн и катаклизмов женщины перестают кровоточить - горюет ли мортимер?), замывая скрипящий паркет, отшкрябывая следы грязных ступней в ванной, - и сам не понимает, зачем он это делает. no comiences niña⁵ - бросает он через плечо, когда они сталкиваются в коридоре (он с тазиком снятых с сушилки вещей, она - со стаканом шоколадного молока); он ненавидит испанский, но еще больше ненавидит эту бесплотную тень, торопливо забирающую пряди темных волос за смешно торчащие уши, когда ей что-то не нравится - например, когда он говорит по-испански (хоть в чем-то у них точка пересечения). еще он ненавидит, когда он готовит еду, а она не спускается (картофельная тортилья превратилась в пюре), надкусывает кусочек и оставляет, выбрасывает свою порцию в мусор (пакет потек, потому что она, забывшись, смахнула туда гаспачо), словом, всячески высказывает неуважение к его труду. ребекка, наверное, не научена тому, что если ты причиняешь боль - нужно готовиться к получению оной, думает джонни, пряча дополнительную канистру с бензином в гараже; потом выходит на лужайку у дома и, уперев руки в боки, смотрит на верхний этаж с плотно задернутыми шторами окнами (тяжелые гардины в спальне родителей с вышитыми геральдическими лилиями загорятся первыми).

eres un extraño aquí⁶. у бабушки деменция - она не узнает дом и просит, чтобы ее увезли в родную обитель в малаге, спрашивает олив и эстебана, когда они успели вернуться из медового месяца и думает, что инма - медсестра (хотя сестру джонни бабушка любит больше, чем джонни - инма смуглая и большеротая, с черными глазами - в отца). когда гиллем-младший несет бабушке песочное печенье польворон, которое она учила его готовить, та ломает его пополам (крошки падают в декольте огромного цветочного платья - джонни противно видеть полную, усыпанную родинками старческую грудь) и принюхивается, а потом с прищуром смотрит на внука и говорит, что он - чужак. он пошел в мать - голубоглазую, бледную американку с ирландскими корнями, которая брала себе двойные смены в госпитале, чтобы не пересекаться с умирающей свекровью; иногда джонни заходил к ней на работу по пути из школы - ждал на единственном грязном квадратике больничного коридора, пока она домоет пол и подойдет к нему, поцелует в макушку и протяжно вздохнет, увидев новый синяк. «это все бабушка, она тебя раскормила. ты точно не хочешь, чтобы папа пошел разбираться с хулиганами?» - джонни качает головой и отдает маме помятые бутерброды (салатный лист выглядит прошлогодним, а горчичный соус размазался по судочку) - у нее фиолетовые мешки под глазами и впалые щеки, она забывает поесть и плохо спит из-за перенапряжения, хотя основной удар на себя принял эстебан. он уволился из банка, где работал охранником - в 61 году он даже предотвратил ограбление, затеянное парой проезжих мексиканцев, и получил премию, а также фотографию с мэром, где последний жмет гиллему-старшему руку (тот неловко улыбается, хотя это и не видно из-за бороды) - и принялся ухаживать за больной матерью, которая не могла простить сыну переезд в поисках лучшей жизни и брак с американкой. джонни вначале подслушивал их злобные разговоры, притаившись у двери - он махал караулившей у зеркала инме, если начиналось что-то особенно интересное (воспоминания о дедушке, который погиб на войне и о котором она крайне редко распространялась; секретный ингредиент песочного печенья - оказывается, это свиное сало; признание, что кольцо, подаренное олив на помолвке - очень хорошая подделка), а потом в этом не стало нужды - бабушка слезала с кровати и, ходя по дому, кричала оскорбления и жалобы на неблагодарную семью. однажды в обед она выхватила у джонни лимонный бисквит, который он уже было поднес ко рту, раздавила десерт кулаком и, наклонившись к внуку, прокричала, что он и без того слишком толстый whitey (mal, mal, mal, mal chico, whitey!); в следующую секунду охнула, села со всей дури на пол, промахнувшись мимо стула, и больше уже не встала. джонни проплакал целую неделю, записал в блокноте заметку про свиное сало в польвороне и за лето похудел на пятнадцать килограмм.

eres un extraño aquí⁶. об этом звенят хрустальные бокалы в шкафу, когда мимо проезжает школьный автобус или грузовик - дом чуть трясется, будто ворчит; об этом сигналит сломанная  гирлянда с фонариками (красный цвет мигает тускло, не на полную силу), найденная на чердаке - джонни её починил, но не нашел ей места, как и себе; об этом свистит заедающая щеколда в его комнате (кто придумал ставить щеколду где-то кроме входной двери?) - сквозняк проходит сквозь неё, и ему приходится закрывать её, запираясь, словно он не чувствует себя в безопасности здесь; об этом поёт старый потертый чайник, чуть потрескивая, доверительно сообщает донышко турки, методично доносит капающая вода в неисправной раковине  на первом этаже. хотя этот дом явно не говорил бы по-испански - он слишком мертвый, и язык ему нужен под стать (больше испанского джонни не любит только латынь; в университете белвью, получая master of science in justice administration and crime management, гиллем её практически завалил). чужой - читает новый опекун ребекки мортимер на морщинистом, испещренном оспинками лице мужчины, жующего табак у заправочной станции, пока опекун заправляет красный кадиллак 57-ого года, необходимый ребекке мортимер для поездок к специалисту по ментальному здоровью; чужой - читается в косящих глазах следователя, занимающегося автокатастрофой семьи мортимер (у него на столе стоит маленький вентилятор, не помогающий справиться с потными пятнами на светло-голубой рубашке) - джонни заходит к нему справиться о том, когда же поставят точку в этом кошмарном деле и перестанут бередить раны несовершеннолетней девочки; чужой - отскакивает от собственного отражения в зеркале заднего вида мысль, как шарик для пинг-понга - он отвез как-то ребекку в развлекательный центр в омахе после сеанса, предложив сыграть в настольный теннис или сходить на гремлины-2 - она упрямо осталась сидеть в машине, словно истукан, словно она и не слышала, что он к ней обратился. на следующее утро он замечает на кухне пережаренный тост с неаккуратно намазанным смородиновым джемом - рядом с ним на тарелке след в крошках и кляксах джема от точного такого же хлеба, который, по всей видимости, кто-то уже съел. джонни поднимает голову наверх, где раздаются вкрадчивые шаги по скрипящим половицам - не верит, что дом и она дали слабину. завтрак - это уже принятие? гиллем задумчиво заталкивает весь тост в рот, пару секунд спустя расплываясь в полубезумной улыбке - хлеб оказался щедро пересолен и переперчен. кричит ей на второй этаж, разжевывая гранулу гималайской соли - rebecca, ¿te has enamorado?⁷

tranquilo. solo dolerá un par de segundos⁸. у круглосуточного продуктового магазина стоит полупьяный мужчина с мальчиком неестественно выпячивающим правую ногу - умудрился упасть с трехколесного велосипеда, валяющегося неподалеку. джонни задумчиво наблюдает за тем, как мужчина льет водку на содранную кожу - ребенок начинает забавно махать руками, будто пытается взлететь, но мужественно молчит; когда гиллем заканчивает с покупками и возвращается, на месте семьи стоит инма (у нее в ушах круглые серьги, а в носу - серебряный септум, резко выделяющийся на смуглой коже). она шумно выдыхает сигаретный дым, и джонни нервно сглатывает, проходя мимо неё - узнает или нет? ручки пакетов режут пальцы, в нос бьет неестественный запах персика - гиллем не может сопротивляться желанию обернуться и убедиться, что сестра до сих пор курит отвратительные тонкие сигареты с капсулой: да, курит именно их; нет, она его не узнала, хоть и оказалось, что пялилась на брата с момента, как он вышел из магазина (рядом с ней стоял трехколесный велосипед, под которым растекалась лужа, от которой разило спиртом - наверное, инма до сих пор не научилась выбирать себе парней). дома джонни открывает банку с консервированными персиками и ест их, вылавливая из банки - слегка порезался из-за острых краев - и представляет, что скажет ребекке, когда разобьет окно её спальни (она ведь запирает дверь комодом - думает, что он не слышит эту ночную возню и не видит следы пыли не там, где обычно?). то же, что и парень инмы - своему (их?) сыну? или лучше ничего не говорить, слова - джонни смеется, вытирая рукавом рот (кажется, он не брился уже две недели) - цветы из ничего: раз в неделю в библиотеке оказывается выброшенной на диван случайная книга, в прошлый раз это был бротиган (гиллем рассчитывает, что если будет играть по правилам мортимер, то поймет, что у нее в голове - уж точно не арбузный сахар; скользкие, приторные, аккуратные дольки просроченных персиков с вязнущими между зубов волокнами и гнилостным привкусом). джонни считает, что лучше бы ребекка читала эмили дикинсон и слушала кассеты the smiths, звала подружек красить ногти (растопыривать пальцы и усиленно дуть на вишневый лак) и напивалась теплым пивом, как это делала инма в её возрасте - вместо этого ребекка морочит себе голову подозрениями, не смывает за собой слюну с зубной пастой (и вкраплениями крови) и правильно держит бокалы с вином - за ножку. острый край жестяной банки режет губу - гиллем допивает персиковый сок - и решает, что если выберет режущий предмет, то начнет с лица (ибо она как индийское божество-полицефал, «та, чье лицо обращено во все стороны») или с глаз (хотя иногда ему кажется, что она как греческий аргус - видит разными частями тела и совсем не зависит от век), а придерживать будет за волосы. будет больно всего секундочку.

каждый раз, когда его рука тянется к её плечу, он вспоминает стройный ряд цифр, выстраивающийся в прекрасную сумму; каждый раз, когда она безразлично проходит мимо потекшего холодильника - застряла бутылка с компотом - ему хочется приложить её голову об дверной косяк, оставить только небольшую вмятину - как от несильного удара яйца в скорлупе об стол, чтобы вытряхнуть всё равнодушие, позволить ему вытечь вместе с кровью; каждый раз, когда он обнаруживает, что она снова копалась в его вещах, он просыпается от запаха газа - и понимает, что время поджимает. от запаха газа и сна, в котором лежит за её спиной на кровати и целится в бок - мягкий котик, теплый котик - останется такой же ровный круг со следами от зубов - в рот набивается уже не шерсть, а длинные пряди волос.

(когда её волосы будут гореть, он постарается запомнить их запах)

¹ не пугайся, котик.
² мягкий котик, теплый котик.
³ голубые глаза.
⁴ плохой, плохой мальчик!
⁵ не трогай меня, девчонка.
⁶ вы здесь чужой.
⁷ ребекка, ты влюбилась?
⁸ не переживай, тебе будет больно всего секундочку.

             И тянется нить.
к пастору.